УЗИ, потрогали шейку матки и сказали, что надо рожать. Я прошу подождать немного и отправляю мужа к себе на работу, чтобы он забрал из ящика в офисе купон на скидку 10 %.
Как будто я что-то контролирую.
Моя врач Розина Анасовна. Её имя мне кажется очень красивым. как роза, как ананас, как анис.
Мне страшно рожать, но Розина Анасовна смотрит и говорит очень ласково,
что сегодня рожу, всё будет хорошо.
Просто ребёнок – инородное тело, и мой организм устал это терпеть.
печень ставит ультиматум.
Матка идёт на компромисс.
На ноги компрессионные чулки.
Прокололи пузырь.
Тони вернулся с купоном, как раз когда гель подействовал и начались схватки. Анестезиолог говорит, что сейчас будет болючий обезболивающий укол в спину. Перестраховался. Боль 1 из 10.
Я всё грезила историей, когда женщины трогали головку, которая только собиралась выйти, и потом как будто набирались сил и легко рожали. Думала, что буду ходить по палате и ощущать, как девочка спускается по родовым путям. Но нет, ко мне подключили приборы, капельницу в вену под синяком и приставили реаниматолога, чтобы я не умерла от потери крови, на случай, если печень откажется со мной сотрудничать.
в перерыве между схватками мне совсем хорошо, Тони держит мою руку и даёт пить воду. Я думаю о том, что это хорошие роды.
Боль 5 из 10. Я вдруг завыла и, тут же потеряв контроль над дыханием, поняла, что на крик уходит слишком много сил. Больше не кричала.
попросила Розину Анасовну, если она будет меня резать, резать с левой теперь стороны. мне хотелось симметрии. она удивилась, потому что режут обычно по старому шву.
Она говорит: окей, но до этого дело не дойдёт.
Я смотрю на белый свет из лампы, он отливает синим и делает лица нездоровыми. Как у людей в метро, что уставились в экраны телефонов. Схватки становятся всё чаще, выкручивает кости таза.
Розина Анасовна кладёт мою руку себе на живот и показывает, как надо тужиться.
Так вот как надо!
6 из 10.
Не тужься! Больше не тужься! Подожди.
Я думаю, уж это я с радостью.
Кто-то сзади держит мою голову, чтобы я попила воды. И я замечаю странное. Моё тело продолжает борьбу, оно тужится и корчится. Избавляется от инородного предмета. Тужится!
Я пытаюсь его усмирить. Как могу расслабляю таз, чтобы он не сжимал, как мне кажется, голову моей малышке.
Тело замерло, как кошка перед прыжком.
новый спазм. болит всё. Я хочу сползти с кресла и забиться куда-нибудь в угол.
Розина Анасовна сказала, что рожать будем дыханием.
не знаю, что это значит, она показывает, что надо дышать так, будто задуваешь свечу.
Боль 7 из 10.
Розина Анасовна улыбается и показывает мне крохотного ребёнка.
Говорит: “С днём рождения, принцесса Лея!”
Когда Лею положили мне на живот, я расплакалась. Целовала без остановки её сморщенное личико и говорила:
здравствуй! С днём рождения!
У меня взяли кровь на анализы и приложили малышку к груди.
Лею взвесили, помыли, одели и передали Тони.
Розина Анасовна вытащила из меня послед. Акушерка трогает мой живот по-хозяйски, сжимает матку и жмурится, потому что на белый её халат брызгает тёмная моя кровь.
Акушерка смеётся и говорит, что у меня очень большая матка. Я не знаю, что мне делать с этой информацией. Как реагировать. В нормальном состоянии матка как спичечный коробок. Какая у меня?
Меня покормили.
Меня стошнило.
каждое утро у меня берут кровь из вены. кожа в этом месте цвета ириса. Розина Анасовна была права, всё хорошо.
В день выписки ко мне пришло молоко.
10 июля на улице было плюс тридцать, а меня трясло от холода. я шла к подъезду с букетом белых пионов и стучала зубами.
лактация сводила меня с ума. Лее достался месяц грудно-
го вскармливания. Это на два года и 11 месяцев меньше, чем Еве.
Еве было 13, а Лее – полтора года, когда в моём календаре высветилось: задержка +1 день.
курьер Самоката привёз онигири с тунцом и тест на беременность.
две полоски проявились сразу.
я успешно совмещала работу и материнство, саморазвитие и учёбу в Лите, занималась спортом и писала роман. Я не хотела ещё одного ребёнка.
смотрелась в зеркало, любила и жалела своё тело.
моя грудь, дважды раздутая и сдувшаяся, дважды оперированная. мой живот, почти не тронутый растяжками, плоский и с красивыми мышцами. моя матка, наверное, со спичечный коробок.
Помню, как мы с Тони приехали в клинику сдавать кровь на ферменты. Я очень хотела, чтобы печень была не в порядке, чтобы с чистой совестью прервать беременность.
но все показатели в норме.
я приехала в другую клинику и сделала УЗИ. надеялась, что эмбрион не в моей спичечной матке, а в трубах. Тогда исход был бы один.
Мне выдали лист с заключением и снимок УЗИ с полостью матки, с единственным нетронутым рябью островком, точкой. я понимаю, что эта точка – мой ребёнок.
Доктор рассказывает, какие существуют варианты прерывания беременности, позже она так и напишет на листке А4 Таймсом Нью Романом: в сохранении беременности не заинтересована.
Срок маленький. Если я решусь, мне дадут таблетку. Тянет-потянет низ живота и ребёнка вытянет,
поноет, как при месячных.
И потом она вдруг переходит на канцелярский.
канцелярийский звучит как валирийский
Древняя Валирия
Древняя канцелярия
Я вытаскиваю себя из своих же мыслей, чтобы понять, о чём она.
Федеральный закон об охране здоровья граждан Российский Федерации бла бла бла.
Вы имеете право на 48 часов тишины.
Это звучит как название фильма.
Я бы сняла чёрно-белое немое кино, где женщина выходит от врача с брошюрами, где её просят сохранить жизнь:
священники.
соцработники.
психологи.
и двое суток женщина ходит по городу, занимается рутиной и пытается понять, что ей делать.
В финале она умирает при родах.
И внизу титры: “Ибо Бог устроил внутренности и соткал меня во чреве матери моей, и тело её стало моей могилой”.
Через два дня мы с Тони ехали в больницу. Я плакала, потому что не знала, что чувствую, не знала, чего хочу.
Тони тоже не знал. Или знал, но не говорил, потому что вынашивать ребёнка девять месяцев,
